История всех времен полна сказаний о людях, обладавших способностью впадать в экстаз по произволу и творить собственных двойников.
Геродот утверждает, что душа Аристотеля временами выходила из его тела и, пространствовав в далеких мирах, возвращалась обогащенной знаниями. Плиний говорит, что душа Гармониуса, выйдя из его тела, носилась в пространствах и когда возвращалась, то он повствовал о виденных им чудесах. Свидас говорит, что душа Критского прорицателя Эпименида выходила из его тела на столько времени, насколько этого ему хотелось и снова туда возвращалась. Гезихий рассказывает то же самое о том же Эпимениде, Аристотеле и Гермотиме [90].
Кардониус говорил об экстазе, в который он сам себя вводил: "Я чувствовал, как моя душа выходит из тела... В этом положении я не чувствовал ничего больше, как просто осознание того, что я вне тела, от которого я каким-то образом отделен. Но лишь мгновение я находился в этом состоянии" [96].
Нострадамус писал, что, воспринимая явления, он находился "вне себя самого" - его сознание выходило из рамок окружающего бытия, созерцая бытие иное.
И несколько прримеров их книги А.Горобовского [89]. Император Веспасиан, рассказывает Тацит, будучи в Египте, решил вопросить божество о будущем империи. Приказав удалить всех и один войдя в храм, он с удивлением заметил позади себя неведомо как появившегося "одного из египетских сановников по имени Базилид, лежащего, как он знал, больным на расстоянии нескольких дней пути от Александрии. Он справился у жрецов, не был ли Базилид сегодня в храме, у прохожих - не видел ли кто его в городе, наконец, послав всадников, удостоверился, что Базилид был в это время за 80 миль".
Калиостро тоже, очевидно, способен был по собственному желанию создавать двойника и даже отправлять его с каими-то поручениями. Догадаться об этом можно по некоторым из бумаг, оставшихся после его смерти. Так, там обнаружено было письмо лионских масонов, которые благодарят его за то, что он, Калиостро, появился среди них. Однако, если судить по дате его появления, то оказывается, что Калиостро в то время находился весьма далеко от Лиона, в Лондоне. Интересно, что, с готовностью демонстрируя другие свои способности, этого своего умения он не только никому не показывал, но и никогда не упоминал о нем.
Другой не менее странной личностью, жившей в то же время, что и Калиостро, был человек по имени Пинетти. Под эти именем он был известен при дворах прусских королей, шведского короля, короля Франции Людовика ХVI. Для современников это был иллюзионист, человек, который вызывал изумление всех, кто присутствовал на его сеансах. Правда, многое, что делал Пинетти, и сегодня не может быть объяснено в рамках престижитаторства и ловкости рук. Но какую еще личину, кроме личины фокусника, мог бы принять в ту эпоху человек, наделенный, как мы говорим теперь, паранормальными способностями? Маска эта была, по сути дела, единственной, которая могла бы защитить его от подозрений в чернокнижии и обвинений в чародействе.
В 1800 году, когда Пинетти прибыл в Петербург, император Павел был уже наслышан о нем и его чудесах от придворных, присутствоваших на его сеансах в Париже, Стокгольме или в Берлине. Пинетти был приглашен во дворец к семи часам вечера. Однако когда в овальном зале, где собрались Павел и те, кого счел нужным пригласить император, часы медленно пробили семь раз, Пинетти не появился. Не было его и через минуту, и через десять минут, и даже через полчаса. | Такого не мог себе позволить при дворе никто. Пинетти имел наглость явиться ровно час спустя после назначенного срока. Когда же собравшиеся выразили ему крайнее неудовольствие, он, удивленно вскинув руки, предложил всем посмотреть на часы. На всех часах стрелки стояли на семи, в том числе на тех больших, которые час назад пробили семь раз. Однако ровно через минуту, когда Пинетти завершил свои извинения, часы снова показывали то время, которое было в действительности - восемь часов. |
Другие вещи, которые демонстрировал он, привели зрителей в не меньшее изумление. Вот почему только сомнение в том, существуют ли вообще для такого человека пределы возможного, могло заставить императора подвергнуть его тому испытанию, которое было назначено. На следующий день Пинетти было предложено явиться за гонораром в полдень лично к императору, в его кабинет. Сложность такого визита заключалась в том, что по условию, предложенному императором, охране было приказано вообще не впускать во дворец ни одного человека. Однако на другой день, не полагаясь на стражу, император | приказал запереть все ворота и все входы дворца и положить ключи ему на стол. Это было проделано. Без пяти минут двенадцать сквозь литую решетку закрытых ворот была просунута депеша, тотчас же переданная в кабинет императора. Это было сообщение начальника департамента полиции о том, что Пинетти из дома не выходил. Император едва успел прочесть это сообщение, как Пинетти уже входил в его кабинет. (Ситуация невольно напоминает подобное же испытание, которому Сталин полтора века спустя подвергнет Мессинга и которое тот, как и Пинетти, блестяще выдержит.) |
Между Пинетти и императором состоялся якобы следующий разговор.
- Вы опасный человек, - заметил Павел.
- Только чтоб развлечь ваше величество.
- Не собираетесь ли вы покинуть Санкт-Петербург?
- Да, если только ваше величество не пожелает продлить мои выступления.
- Нет.
- В таком случае я уеду через неделю.
Накануне отъезда Пинетти просил уведомить императора, что покинет столицу России завтра тоже в полдень через все пятнадцать городских застав. Весть об этом тут же стала известна жителям, и на другой день у каждой из застав стояла толпа любопытных. В полдень на каждой из пятнадцати застав полицейские чины и собравшиеся видели Пинетти и карету, которая увозила его. Более того, в докладе, представленном императору департаментом полиции, сообщалось, что отъезд Пинетти и его паспорт были зарегистрированы на всех пятнадцати заставах города. Надо думать, что, получив это сообщение, император лишь утвердился в правильности своего решения.
Действительно ли мог этот человек, чье имя окружено легендами, формировать по желанию собственных двойников? С ним ли самим или с его двойником разговаривал император в своем кабинете, где Пинетти появился необъяснимым образом? Сейчас два века спустя, ответить на этот вопрос невозможно. Как невозможно, впрочем, найти и какое-то другое объяснение тому, что произошло. Тем более, что известны и другие сообщения, подтверждающие такую способность.
Теодор Драйзер оставил запись о странном случае, который произошел с ним однажды. Один из его приятелей, посетив писателя, то ли в шутку, то ли всерьез пообещал несколько необычным образом явиться к нему вечером того же дня. Через несколько часов Драйзер действительно внезапно увидел своего приятеля, стоящего в дверях своего кабинета. Однако едва изумленный писатель попытался приблизиться к нему, как двойник исчез.
Вернемся снова к книге К. Дюпреля [90].
| Замечательный случай находим у Штиллинга, рассказанный со слов друга. Одна дама, жившая в Филадельфии, долго не получала от своего мужа, находившегося в Европе, известий и потому отправилась за советом к жившему поблизости человеку, о чудесных способностях которого разнеслась далеко молва. Когда она поведала ему о своем горе, он попросил ее подождать немного и он что-нибудь узнает, и ушел. | Так как он долго к ней не возвращался, то она приподняла портьеру и заглянув в следущую комнату, увидела его там неподвижно лежащим на софе, как бы мертвым. Она в удивлении вернулась на место. Вскоре он к ней вышел и сообщил ей, что ее муж находится сейчас в таком-то Лондонском кафе и что вскоре он приедет к ней, причем сообщил и о причинах его продолжительного молчания. Вскоре действительно ее муж приехал домой и удостоверил справедливость всего сказанного. |
Некто Гарри попробовал явиться жившей от него на расстоянии мили особе без предупреждения. Сосредоточив мысли и волю на жилище этой дамы и с желанием увидеть ее в том состоянии, в каком она была в то время. Вскоре после этого, посетивший эту даму ее и Гарри знакомый, узнал от нее, что она увидела у себя Гарри точно в таком виде, в каком он находился тогда, когда производил вышеуказанный опыт. Затем Гарри попробовал явиться двум племянницам его друга, жившим от него на расстоянии английской мили, в их дом, в котором он никогда не был. И это удалось ему сделать, но на этот раз его посещение сопровождалось потерею им сознания. Он увидел себя в их спальне, увидел ее обстановку и обратил особое внимание на одну вещь на туалетном столике. Через день он увиделся с другом и рассказал ему о всем случившемся. Племянницы в свою очередь рассказали дяде, что в 11 часов вечера, они увидели у себя в спальне Гарри, с улыбкой приближающегося к туалетному столику в намерении что-то там разглядеть, но вдруг исчезнувшего.
К. Дюпрель пишет, что в произвольном двойничестве деятельность обеих функций души одинаково задействованы, поэтому в этих случаях деятельность двойника рациональна, индивидуальность оказывается вполне перемещенною в двойника, хотя двойник, вероятно испытывает большое ограничение в своей сознательной деятельности.
Индуские факиры издавна гордились своим умением вызывать в себе состояние Majavi-Rupa и стремились к нему как к идеалу. Человек, находящийся в этом состоянии не впадает в каталепсию и сознательная деятельность в теле не прерывается. Факиры должны обладать такой жизненной силой и сознанием в такой степени, что могут при незначительном сосредоточении расщепляться пространственно и посылать вдаль свою душу, как организующую, так и сознательно действующую, не отнимая всей жизни и мышления у своего тела. Majavi-Rupa отличается от других видов двойничества только степенью.
А. Горобовский описывает следующую историю [89].
Французский путешественник П.Д. Гэсо, посетивший вместе с четырьмя спутниками в 1950 году Гвинею, записал : "Во время пути мы остановились у местного колдуна Вуане и расположились спать в его хижине. Напротив меня спит колдун. Вдруг слышится скрип открываемой двери. На пороге стоит Вуане в коротком бубу, в коротких штанах, с непокрытой головой. Но ведь он здесь, у моих ног, на своей циновке. Он лежит на боку, повернувшись ко мне спиной. Я вижу его бритый затылок. Между нами на земле стоит лампа, горящая тускло, как ночник. Я не смею пошевелиться и, затаив дыхание, смотрю на Вуане. Он какое-то мгновение колеблется, наклоняется, проходя под гамаками, и медленно укладывается в самого себя. Вся эта сцена разыгрывается за несколько секунд.
Утром, когда мы с Вуане остались наедине, я спрашиваю его:
- Ты не выходил сегодня ночью?
- Выходил, - отвечает он спокойно.
И еле заметная ироническая улыбка появляется на его губах".
Практика создания двойников издавна известна была и у сибирских шаманов. Об этом говорит хотя бы эпизод, связанный с якутским шаманом Кычаканом. Современники рассказывали, что, когда власти попытались его арестовать по какому-то поводу, он объявился одновременно в семи местах. И никто не мог сказать, какой Кычакан настоящий, а какой лишь его фантом, двойник.
Об умении тибетских лам вызывать к жизни собственных двойников упоминает в своих записях Александра Дэвид-Нил. Однажды, когда, находясь в Тибете, она вместе со своим поваром - тибетцем подходила к палатке, они оба увидели знакомого ламу-отшельника, который сидел у входа на складном стуле, видимо, поджидая ее. "Это не удивило нас, - пишет она, - потому что лама часто приходил поговорить со мной. Повар сказал только: |
как бы туманная дымка, подобная занавесу, который медленно отодвигался в сторону. И внезапно ламы не было больше. Он исчез.Немного погодя пришел повар, неся чай. Он удивился, видя, что я одна. Чтобы не пугать его, я сказала: |
